Неточные совпадения
Где не пробраться
лошади,
Где и без ноши пешему
Опасно перейти,
Там рать-орда
крестьянскаяПо кочам, по зажоринам
Ползком ползет с плетюхами —
Трещит
крестьянский пуп!
В тени группы молодых берез стояла на высоких ногах запряженная в
крестьянскую телегу длинная
лошадь с прогнутой спиной, шерсть ее когда-то была белой, но пропылилась, приобрела грязную сероватость и желтоватые пятна, большая, костлявая голова бессильно и низко опущена к земле, в провалившейся глазнице тускло блестит мутный, влажный глаз.
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории
крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных
лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые, живые, черные валы.
Гляжу: стоит тележчонка перед крыльцом;
лошади крестьянские — пузатые-препузатые, шерсть на них — войлоко настоящее, и кучер, ради уваженья, без шапки сидит.
На ярмарочной площади бесконечными рядами тянулись телеги, а за телегами
лошади всех возможных родов: рысистые, заводские, битюки, возовые, ямские и простые
крестьянские.
Между тем
лошади были заложены; в передней и в сенях собирались охотники до придворных встреч и проводов: лакеи, оканчивающие жизнь на хлебе и чистом воздухе, старухи, бывшие смазливыми горничными лет тридцать тому назад, — вся эта саранча господских домов, поедающая
крестьянский труд без собственной вины, как настоящая саранча.
Тут же, по несчастью, прибавилась слава Листа как известного ловеласа; дамы толпились около него так, как
крестьянские мальчики на проселочных дорогах толпятся около проезжего, пока закладывают
лошадей, любезно рассматривая его самого, его коляску, шапку…
13-го декабря, сейчас после обедни, в доме именинника происходит сущее светопреставление. Гости наезжают одни за другими; женской и мужской прислуги набирается столько, что большую часть ее отсылают в застольную; экипажи и
лошади тоже, за недостатком места, размещаются в деревне по
крестьянским дворам.
В избе нашел я проезжающего, который, сидя за обыкновенным длинным
крестьянским столом в переднем углу, разбирал бумаги и просил почтового комиссара, чтобы ему поскорее велел дать
лошадей.
Не успели мы выпрячь
лошадей, как прибежали
крестьянские мальчики из Красного поселения и принесли нам множество крупных раков, которые изобильно водились в небольших озерах по Кондурче.
Проехали потом верхом два — три мужика, и
лошади под ними были тоже толстые и лоснящиеся; словом,
крестьянское довольство являлось всюду.
В этот момент толпа на улице глухо загудела, точно по живой человеческой ниве гулкой волной прокатилась волна. «Едет!.. Едет!..» — поднялось в воздухе, и Студеная улица зашевелилась от начала до конца, пропуская двух верховых, скакавших к господскому дому на взмыленных
лошадях во весь опор. Это и были давно ожидаемые всеми загонщики, молодые
крестьянские парни в красных кумачных рубахах.
Купил Анпетов задешево небольшую пустошь, приобрел две коровы,
лошадь, несколько овец, запасся орудиями, выстроил избу на
крестьянский манер и начал работать.
Сделавшись помещиком, Петр Васильевич надел отцовскую бекешу, хранившуюся в кладовой, уничтожил экипажи и
лошадей, отучил гостей ездить в Мытища, а раскопал копани, увеличил запашку, уменьшил
крестьянской земли, срубил своими и хозяйственно продал рощу — и поправил дела.
— Здорова-с; своими глазами видел, что оне изволят сидеть на балконе… Ездил тоже в Кузьмищево, пустошь луговую в кортому взять; своего-то сена у нас, по
крестьянскому нашему состоянию, мало, а я семь
лошадей держу для извоза: надоче было об этом переговорить с Сергеем Николаичем Сверстовым, — изволите, полагаю, знать?
Он уже давно сказал Мазану: «
Лошадь!» и старый бурый мерин, запряженный в длинные
крестьянские дроги, или роспуски, чрезвычайно покойные, переплетенные частою веревочной решеткою, с длинным лубком посередине, накрытым войлоком, уже стоял у крыльца.
Кирша поехал далее, а
крестьянская девушка, стоя на одном месте, провожала его глазами до тех пор, пока не потеряла совсем из виду. Не доехав шагов пятидесяти до пчельника, запорожец слез с
лошади и, привязав ее к дереву, пробрался между кустов до самых ворот загородки. Двери избушки были растворены, а собака спала крепким сном подле своей конуры. Кирша вошел так тихо, что Кудимыч, занятый счетом яиц, которые в большом решете стояли перед ним на столе, не приподнял даже головы.
Суровый бык, ходивший с
крестьянским стадом, и
лошади, когда они, стуча копытами, носились по деревне, наводили на меня страх, и все мало-мальски крупное, сильное и сердитое, был ли то баран с рогами, гусак или цепная собака, представлялось мне выражением все той же грубой дикой силы.
Итак, выбрали лучший дощаник, поставили три
крестьянские телеги с
лошадьми, мою кибитку и всех трех наших
лошадей; разумеется, взяли и всех баб с ягодами; мнимый перевозчик стал на корме, двое крестьян, мой кучер и лакей Иван Борисов (молодец и силач, один стоивший десятерых) сели в весла, и мы отчалили от пристани.
Но мать мою ничто удержать не могло; она выехала тот же день в Казань с своей Парашей и молодым мужем ее Федором; ехала день и ночь на переменных
крестьянских, неподкованных
лошадях, в простых
крестьянских санях в одну
лошадь; всех саней было четверо: в трех сидело по одному человеку без всякой поклажи, которая вся помещалась на четвертых санях.
Из Усторожья под вечер выезжала простая
крестьянская телега, в которой ехал Арефа с дочерью Охоней по монастырской дороге.
Лошадь и телегу они должны были сдать в монастырь.
С восходом солнца он отправился искать сестру, на барском дворе, в деревне, в саду — везде, где только мог предположить, что она проходила или спряталась, — неудача за неудачей!.. досадуя на себя, он задумчиво пошел по дороге, ведущей в лес мимо
крестьянских гумен: поровнявшись с ними и случайно подняв глаза, он видит буланую
лошадь, в шлее и хомуте, привязанную к забору; он приближается… и замечает, что трава измята у подошвы забора! и вдруг взор его упал на что-то пестрое, похожее на кушак, повисший между цепких репейников… точно! это кушак!.. точно! он узнал, узнал! это цветной шелковый кушак его Ольги!
Говорили, что он там коммерцией занимался: овес у
лошадей выгребал да продавал; жеребца господского на гуменник выводил к
крестьянским кобылам, — по полтиннику за
лошадь брал.
Настя умела и жать, и гресть за косой, и снопы вязать, и
лошадью править, и пеньку мять, прясть, ткать, холсты белить; словом, всю
крестьянскую работу знала, и еще как ловко ее справляла, и избы курной она не боялася.
Он поклонился гостям, вышел и через несколько минут был уж на дороге в усадьбу Ярцово, где жила вдова.
Лошадь шла шагом. Несмотря на старание Эльчанинова придать мыслям своим более ветрености и беспечности, ему было грустно. Он ехал ко вдове, потому что был ожесточен против Анны Павловны. Он ей хотел за неверность отплатить тою же монетой. Раздавшийся сзади лошадиный топот заставил, наконец, его обернуться. Его нагонял Савелий, ехавший тоже верхом на маленькой
крестьянской лошаденке.
— Знамо, в
крестьянском житье
лошадь дело великое: есть она — ладно, нет — ну, вестимо, плохо.
Мы, все равно как
крестьянские дети, дни и ночи проводили в поле, в лесу, стерегли
лошадей, драли лыко, ловили рыбу и прочее тому подобное…
«А ты, Нефед, покажь-ка соху, да и борону, выведи лошадь-то», — словом, поучал их, как неразумных детей, и мужички рассказывали долго после его смерти «о порядках старого барина», прибавляя: «Точно, бывало, спуску не дает, ну, а только умница был, все знал наше
крестьянское дело досконально и правого не тронет, то есть учитель был».
— Милости просим, батюшка, — отвечал, низко кланяясь, староста. —
Лошади дожидаются, моих тройка на вашем дворе да
крестьянских еще две придут под вечер в Роговскую.
— Батальон, — жай! — раздалась с
лошади зычная команда командира, — и мгновенно блеснув щетиной штыков, ружья шаркнулись к ноге. Шомпола засвистали и залязгали своим железным звуком в ружейных дулах.
Крестьянская толпа в ту ж минуту смолкла до той тишины, что ясно можно было расслышать сухое щелканье взводимых курков.
Сцена оживилась: столпившихся крестьян погнали вон; гости, кто как мог, отыскали своих
лошадей и уехали; труп Бодростина пока прикрыли скатертью, Горданов между тем не дремал: в город уже было послано известие о
крестьянском возмущении, жертвой которого пал бесчеловечно убитый Бодростин. Чтобы подавить возмущение, требовалось войско.
Опустив на сено полубесчувственную теперь девушку, он вернулся наружу и, захватив повод
лошади, привязал последнюю к двери сарая. Затем снова прошел во внутренность сарайчика и, сняв с себя кафтан, накрылся им с головой. Грубое
крестьянское сукно казалось непроницаемым.
Ревком помещался в агаповской даче. На бельведере развевался большой красный флаг.
Крестьянские телеги стояли в саду. Привязанные к деревьям
лошади объедали и обламывали кусты. Клумбы цветника были затоптаны. В зале на заплеванном паркете толпились мужики, красноармейцы. Рояля не было. — его перевезли в клуб. Агапов с семьею ютился в гостинице Бубликова.
Заимка Беспрозванных лежала верстах в пятнадцати от ближайшего села и, с точки зрения
крестьянского хозяйства, была, что называется, полная чаша. Поля засевались на большое пространство; пчельник и огород были в образцовом порядке,
лошадей, скота и птицы в изобилии.
Перемена экипажа произошла от того, что Сергей Дмитриевич на последней станции, ближайшей к его имению, остановился не в станционном доме, а в
крестьянской избе, лежавшей близ станции деревеньки, и отпустил почтовых
лошадей.
В три часа утра пришел казак провожать, и привел казак-ямщик тройку
лошадей. Альбина с Лудвикой и собачкой сели в тарантас на подушки, покрытые ковром. Казак и ямщик сели на козлы. Мигурский, одетый в
крестьянское платье, лежал в кузове тарантаса.
При выдаче на руки помощь идет на хозяйство, а для того, чтобы удовлетворить требованиям разоренного
крестьянского хозяйства, никак нельзя решить, что́ крайне и что́ не крайне нужно: крайне нужна и
лошадь, и корова, и выкуп заложенной шубы, и подати, и семена, и постройка.